- Регистрация
- 10 Июн 2018
- Сообщения
- 709
- Реакции
- 387
- Репутация
- 0
Мальчишки играют в войнушки, считают, что солдат - это герой, спортсмен, комсомолец и просто красавчик. Однако доморощенные супергерои к восемнадцати теряют романтический настрой.
Сломать себе руку/ногу/жизнь, лишь бы не служить? - без проблем.
Нынешнее поколение защитников Родины растет на агитпроектах массовой культуры: только слепой не видел сериала "Солдаты" или же "Кадетства". Почти каждого пацана еще со школы пугали армейкой и всякими устрашающими историями. И даже шутки про автоматы после сессии становятся уже не такими смешными, а заставляют просыпаться посреди ночи в холодном поту.
И ведь действительно не бывает дыма без огня.
Некоторый треш может начаться еще на медосмотре.
Иногда парни стыдятся рассказывать о своих проблемах со здоровьем, потому на вопрос "есть ли жалобы?" лишь с испуганным взглядом отрицательно качают головой, получают свое зачастую нежеланное "годен" и идут дальше. Однако если у человека действительно есть проблемы, не нужно о них молчать. Даже если некоторые дементоры, сидящие в медкомиссии, и могут отнестись с агрессией. Такое, как ни странно, бывает, если ты информационно подготовлен как призывник: знаешь все свои диагнозы и все соответствующие им степени годности.
И ведь так бывает, что твою жалобу могут не воспринять всерьез, если в медкарточке нет хотя бы тонны выписок на тему того, что ты когда-то, а с такой проблемой к врачам уже обращался. Диагнозы объективны, если весомы по протоколу, но многим не хватает смелости защитить свои права и правильно обследоваться.
Советуется заранее пройти все осмотры, подготовить справки, обязательно сделать копии их и вклеить в свою карту - и уже на основе этих документов ездить по врачам, жаловаться на жизнь и, если понадобится, заново проводить ревизию своего тела.
Люди бывают разные: есть множество парней, мечтающих попасть в армию. Кому-то неймется выползти из деревенских городов и повысить свой социальный статус, доказать всем и самим себе, что они чего-то да стоят. Для них таким образом возможен хоть какой-то рост, ведь что может ждать их в родной провинции, нежели как Любка-доярки и пара-тройка литров самогона? Обычно те, кому есть, за что рвать, и становятся самыми агрессивными "дедами".
"Меня заставляли говорить всем, что разбил лицо, когда упал."
Дедовщина, к слову, существует не везде: все зависит от того, куда занесло солдатскую задницу.
Какие-то части считаются Раем для бездельников: там "воины" каждый день не поднимают ничего тяжелее ложки. Затем, к удивлению многих, набирают вес и возвращаются довольными: бесплатное жилье, пища и неплохая компания - что могло быть лучше?
Какие-то же становятся Адом для всех, кто не умеет находить общий язык с дедами и высшими по званию, не умеют приспосабливаться. И таких, к сожалению, немало.
Ныне речь пойдет про Ад:
"Я только первую неделю служил, вышел покурить, все пацаны уже ушли в казарму, а я за углом разговаривал по телефону (нежданчик, да?). Выхожу из-за угла, смотрю: из моих уже никого нет, стоит только кучка парней в беретах. Я пошел в курилку затушить сигарету. Только выбрасываю окурок - чувствую сильный удар по спине. Разворачиваюсь - шесть разведчиков-ВДВшников решили меня за такую херню наказать - вшестером меня отлупили. Отбили мне всю спину, почки еще несколько месяцев после армии болели. Еле дошагал до своей казармы, еле поднялся. Меня заставляли говорить всем, что разбил лицо, когда упал. Все верили. Наверное. Обычное дело. Могли избить где-нибудь за казармой, даже если ты просто случайно попался под руку."
Подходит ко мне сержант и говорит: "Вставай на колени".
"Вторая история была там же, но через месяц. На этаж выше нашей казармы жили разведчики - они в основном всегда всю дичь и творили. Постоянно, когда они шли, могли кого-нибудь толкнуть, кого-нибудь лупануть в живот. Сначала все ссали драться, но потом уже увидели, что разведосы стали ахиревать. Как-то я пришел с полигона, снял шапку (была зима). И пока расстегивал куртку, мне прилетело в голову, но уже не кулаком: чувак решил метнуть в меня банку сгущенки. Разбил башку мне до крови. В итоге нас всех унижения заколебали - и мы решили дать им отпор. Наших на этаже было сто человек, а их - только тридцать. После разборки нас те придурки особо уже не трогали. Если держаться вместе, то не пропадешь."
"Я как-то стоял в наряде. Все тогда поехали на полигон. Я был дежурным, а дневальные пошли в столовую поесть. Я вместо них встал на тумбочку. Ну, встал и стою. Я один на весь этаж, никого нет. Подходит ко мне сержант и говорит: "Вставай на колени". Я смотрю: а у него поводок собачий. Я начинаю ему дерзить, отказываюсь - он в ответ на это бьет меня в глаз. Ну я и начал его бить в ответ. Скинул его с лестницы, а там уже наши поднимались - они его выкинули на улицу, начались разборки.
Меня собирались посадить в гауптвахту - она как раз была недалеко от нашей части. А на губе фишка такая: бетонная камера, кровать из досок и без ножек просто лежит на полу. Ты живешь по уставу: идешь есть строевым шагом, днем ложиться на бетон ты не имеешь права, ты можешь только ходить по камере, спать ты можешь только по расписанию и только на левом или на правом боку. Если во сне перевернулся на другой бок, то накидывают еще несколько суток на губе, иногда просто избивают. Пожрать наливают тебе горячего борща, который в тарелке чуть ли не кипит, дают тридцать секунд на то, чтобы ты поел. Не успел - ходишь голодным."
После даже недолгого пребывания на "губе" у многих парней просто летит крыша.
"У нас один пацан два раза по сотке отсидел, не помню, за что. Страшное зрелище. Приходишь в казарму после полигона, у тебя с семи до восьми есть свободное время. Можно на турнички сходить, книжку почитать, подшиться. А он приходил, садился на стул, складывал на коленях и сидел так целый час - просто смотрел в стену и не двигался.
Был и еще один. Он в медпункт бегал и говорил, что его избили, просто по приколу указывал на любых парней, которые его даже пальцем не трогали, - и тех забирали в гауптвахту. Из-за него так многие пострадали, у кого-то даже крыша поехала. После того, как выяснилась правда, того подставалу положили в дурку, дали белый билет. У многих, кстати, и без белого билета не лады с крышей".
Да и просто офицер может прийти, кинуть тебе свои шмотки, чтобы ты их стирал и подшивал, чистил ему обувь.
Сейчас так выходит, что 6% набора имеют погашенные судимости - такие бывалые уже мало чего боятся. На вопрос, почему солдаты после того, как на собственной шкуре ощутили все болезненные прелести дедовщины, сами становятся дедами, получаешь нехитрый ответ: "Хочется тоже на ком-то оторваться. Не одним же нам мучиться". И именно из-за того, что униженные и оскорбленные сами из "духов" превращаются в "дедов", парни особо не горюют.
"Когда я только туда пришел, мать не успевала отправлять мне деньги, чтобы меня там не прибили (по тем деньгам на ту сумму можно было купить квартиру), зато когда сам стал "дедом", отправил ей в ответ больше, чем она на меня тогда потратила."
Однако деньги под разными предлогами собирают еще не только "деды", но и офицеры.
"Прибегают и говорят, мол, вы сломали трубу в сушилке, теперь все скидываются на ремонт. Деньги отдаешь, а та труба еще несколько месяцев висит сломанная. И ломали ее даже не наши. Бывало такое, что офицеры не давали спать. Обычно в десять - отбой, а без пяти шесть - подъем. Они будили тебя посреди ночи, включали свет, начинали орать, подкидывали кровати тем, кто не хотел вставать. Предлоги любые: строевая или просто поиграться. Ложишься на кровать и за пять секунд ты должен слететь с койки и встать в центральный проход по стойке "смирно" в один ряд. И такое может продолжаться полночи.
Да и просто офицер может прийти, кинуть тебе свои шмотки, чтобы ты их стирал и подшивал, чистил ему обувь. Откажешься - может избить. Если видели конфликт, например, между "духом" и "дедом", то заставляли их драться. Главное правило "бойцовского клуба"- это не бить по лицу. И парни начинают со всей дури друг друга избивать: отбивают почки, до блевоты бьют в живот. Тела ведь не всегда проверяют. А даже если что-то и увидели, то зачастую никому ничего не сделали".
Нередко в частях бывает такое, что никто не лечит твои синяки, даже если ты чуть ли не при смерти.
"У меня началось воспаление легких, температура под 39, дикий кашель - ночью просто задыхался. Пришел в медроту - мне побрызгали в горло средствтом от кашля и послали нахер. Даже не дали освобождение от физухи. Я так больной еще две недели бегал по убийственной погоде. В шесть утра с голым торсом под дождем на разминке. До сих пор вылечиться не могу: перешло в хроническое. Еще, например, если ты в резерве и тебя кладут в госпиталь на неделю-две, то ты потом все то время, которое пролежал, переслуживаешь. Поэтому даже те, которые болели (а болели там практически все: почти сорок человек в одном помещении с легкостью заражали друг друга), в госпиталь не ходили. А даже если и ходили, то их просто посылали. Помню, в госпиталь положили только одного из десяти.
Также у был меня бронхит. Начался из-за того, что нас часто гоняли на полигонах. Нужно было две пары носков надевать, а я с дуру натянул только одну - застудил себе почки. Итог такой: мне уже начинает становиться очень плохо, в казарму уже под руки поднимают, а лекарств никто так и не дает. Потому что их там просто нет. Только анальгин с димедролом и какие-то антибиотики. Больше вообще ничего.
В итоге меня лечили чаем, пили мы его из бутылки: отрезали горлышко и туда заливали кипяток, закидывали украденную из столовки заварку (потому что даже заварку никто не дает, как и кружки) - так и выживали. Приходилось давать кому-нибудь из адекватных офицеров деньги, чтоб они по пути в часть покупали лекарства в аптеке. И все так скидывались, писали, что кому нужно. Платили, бывало, с процентами.
Бывают и такие офицеры, которые на нужных солдатам вещах делают свой "бизнес". У нас такой капитан был. Он просек фишку и решил у себя в комнате продавать чай, кофе. У него маленький стаканчик кофе стоил, как два больших в неплохой кофейне. За такие деньги на гражданке можно было пачку купить. И ведь пока его лавочку не прикрыли, клиентов у него было много: буфета же не было, только столовка, в которой все время воняло гнилью и протухшими костями. Еда там была просто ущербная. За всю жизнь хуже ничего не пробовал. Хотя бывало, что нас после работы вообще не кормили, потому сворованные хлеб с горчицей были чуть ли не пищей богов. За два дня я съел целую банку горчицы. "
Развлечения у солдатов тоже бывают суровыми: подметать плац ломом, красить траву в зеленый цвет, на день рождения съедать соответствующее твоему возрасту количество кусков мыла.
Да и не только вкус еды ты научишься ценить. Использование телефонов обычно запрещено. Конечно, есть места, в которых за солдатами мало следят, но есть и места, в которых телефон если находят, то могут и разбить.
"У нас чуть ли не через день был шмон: офицеры обыскивали все тумбочки, перебирали все вещи, перерывали кровати в поисках электроники и иногда наркоты. Понаходили телефоны, скинули в пакет и забрали к себе в штаб, а оттуда уже по выходным выдавали на полчаса за бабки. Конечно, многие негодовали, но офицеры провоцировали тех парней, что посильнее, потом логично получали по щам. Провокаторам ничего не было, а тех солдат, что все же срывались, отправляли на губу."
Но и не только так могут наказывать. Бывает такое, что не хватает рабочих рук:
"В армии рабочий день длится восемь часов. Нас забрали в три часа с полигона - тогда мы уже должны были ехать в часть. Захватили на мазе, завозят в депо. Там стоит куча старой, еще советской техники. Огромный поезд. И они такие:" Умеете грузить состав?". Мы не умеем. Они отвечают: "Учитесь" и уезжают. Благо, с нами были партизаны, всего там мужиков пятнадцать, и нас - человек тридцать. Нужно было погрузить целый состав техники - всю обвязать проволокой, везде все подбить: маленькими молотками колья забить под колеса огромными гвоздями. Инструментов там не хватало. И так мы грузили с трех до часу ночи. Нас потом еще отпускать не хотели. Приехали в часть в полтретьего, спать легли около трех, а без пяти шесть были уже на ногах. И мы все убитые в говно опять шли на полигон, опять работали - делали окопы (для этого нужно было привозить шпалы).
Нас, человек восемь, опять привезли в депо, и шпалы нужно было погрузить в маз, а их там больше ста пятидесяти. И пошло: кто-то спину надорвет, кому-то это счастье упадет на ногу - парень потом месяц ходить не может. Мне тогда шпалой прилетело - и я разбил палец о железный борт маза. И хорошо так разбил. Прямо из-под ногтя торчал кусок мяса. В медпункте потом мне палец только бинтом перевязали. Пришлось закидываться чуть ли не до передоза обезболивающим, чтобы ножницами обрезать мясо и плоскогубцами вырвать себе ноготь, а потом вновь работать с такой рукой. И это обычное дело. Ноготь этот у меня в качестве трофея так где-то и валяется.
Бывали, конечно, и неплохие моменты. Не было военных машин, потому мы на своих ездили на полигон. За нами тогда следить не могли, потому мы по пути заезжали в мак. Или же говорили, что офицеры отправили нас в город, потому в самоволку сбегали, опять же, в мак."
Развлечения у солдатов тоже бывают суровыми: подметать плац ломом, красить траву в зеленый цвет, на день рождения съедать соответствующее твоему возрасту количество кусков мыла. Однако как бы ни относились к солдату, домой он всегда возвращается совсем другим человеком. Какая бы часть не попалась, та среда меняет людей на раз-два. Кто-то деградирует, кто-то приобретает полезные для жизни качества: смелость, умение приспосабливаться. Как по мне, так армия всегда считалась конвейером по выпуску зомболюдей.
Как замечают родственники и друзья отслуживших: "Они теряют свою личность". Не все. Ко всему стоит подходить с умом во избежание получаний по шапке и банальной деградации. Можно и в стоге сена найти ту самую иголку - мотивацию не падать во всех смыслах этого слова. Карьера, простое желание отстреляться, желание найти себя - кем быть и как - решаете вы.
